Г-жа Простакова. Ах, мати божия! Что с тобой сделалось, Митрофанушка? Митрофан. Так, матушка. Вчера после ужина схватило. Скотинин. Да видно, брат, поужинал ты плотно. Митрофан. А я, дядюшка, почти и вовсе не ужинал. Простаков. Помнится, друг мой, ты что-то скушать изволил. Митрофан. Да что! Солонины ломтика три, да подовых, не помню, пять, не помню, шесть. Еремеевиа. Ночью то и дело испить просил. Квасу целый кувшинец выкушать изволил. Митрофан. И теперь как шальной хожу. Ночь всю так дрянь в глаза лезла. Г-жа Простакова. Какая ж дрянь, Митрофанушка? Митрофан. Да то ты, матушка, то батюшка. Г-жа Простакова. Как же это? Митрофан. Лишь стану засыпать, то и вижу, будто ты, матушка, изволишь бить батюшку. Простаков (в сторону). Ну, беда моя! Сон в руку! Митрофан (разпежасъ). Так мне и жаль стало. Г-жа Простакова (с досадою). Кого, Митрофанушка? Митрофан. Тебя, матушка: ты так устала, колотя батюшку. Г-жа Простакова. Обойми меня, друг мой сердечный! Вот сынок, одно мое утешение. Скотинин. Ну, Митрофанушка, ты, я вижу, матушкин сынок, а не батюшкин.